Наблюдаю, как прекрасен Питер без наркотиков: с такой высоты открывается потясающий вид на подтаявшее серое говно, налипшее на текстуры бетона и асфальта, на ползающих в нем прохожих и коптящий транспорт. В серой дымке виднеется одинокий зуб Газоскреба и стадион Крестовский, который когда-нибудь всосет все наши бабки и улетит в космос.
При режиме работы "с 13 до 22" я отвыкла видеть людей. На работе - грамотные высококвалифицированные кадры, дома - благостный во всех отношениях мужик и ручные коты, а в друзьях - носители исключительно прогрессивных и либеральных взглядов. В таком окружении легко забыть, что ты - в России. Но в субботу около шести вечера мы вышли за хлебушком в магазин у дома, и я в один момент спустилась с небес на землю.
Мерзкие рожи сограждан вылезают в выходной день подышать свежими выхлопными газами: школьники толкаются у ларьков, стараясь кучей наскрести мелочи на сухарики, или восседают в шавушечечной, вкушая творения дяди Ахмеда.
Ползают пьяненькие богоносцы среднего возраста. Недавно видела, как дородный мужичок лет сорока крестился, заметив в магазине настенный календарь с ликом апостола Павла и отметками о православных праздниках. Кланялся ценникам и ручкам bic, лежащим на прилавке рядом.
Семейства с колясками, важными мамашами и толстыми папашами дефиллируют по тротуарам. Дети сосут соски, папашки - пивчик. Стайки гостей из южных республик пробегают шумной кагалой по трое-четверо.
Из десяти встречных лиц - в среднем одно приятное и со следами интеллекта. Остальные - все чаще со следами разгульной молодости. И с каждым годом все гаже. Все духовнее.
А мы возвращаемся в свое теплое гнездо под самой крышей и завариваем чай. Кот мурчит на столе, системник - под столом. И снег летит над Ленинградом.